Рассекреченное дело КГБ на знаменитого ученого дает представление о масштабах и методах политического сыска и давления на личность в совсем еще недавнюю эпоху — о чем доносили, что вменяли в вину, за что сажали.
Через день после октябрьского переворота Дзержинский заявил, что большевики призваны историей «направлять и руководить ненавистью и местью». А еще через день Петроградский военно-революционный комитет призвал к более энергичной борьбе «против врагов народа». Итак, в первые три дня — три программы: программа «Ненависть», программа «Месть», программа «Враг народа». Ульянов (Ленин) в июне 1918 года призывает «поощрять энергию и массовость террора».
Бесконечная лестница ненависти и крови. Более 20 миллионов жертв ленинско-сталинского террора. В результате возникло государство слепых и глухих. И сегодня память наша готова забыть, а совесть простить. Власть склонна говорить не о покаянии и очищении наших душ, а о согласии и примирении. С кем? Неужто не ясно, что не бывать калине малиной, а плешивому кудрявым!
Потрясает своим мужеством и прозорливостью письмо гениального ученого, лауреата Нобелевской премии, академика Ивана Павлова, направленное в декабре 1934 года Правительству СССР. Он писал: «Вы напрасно верите в мировую революцию. Вы сеете по культурному миру не революцию, а с огромным успехом фашизм. До вашей революции фашизма не было. Ведь только политическим младенцам Временного правительства было мало даже двух ваших репетиций перед Вашим Октябрьским торжеством. Все остальные правительства вовсе не желают видеть у себя то, что было и есть у нас, и, конечно, вовремя догадываются применить для предупреждения этого то, чем пользовались и пользуетесь Вы — террор и насилие. Разве это не видно всякому зрячему?»
Сегодня в стране существует около 150 фашистских и антисемитских изданий. Действуют многочисленные организации подобного же рода, которым открыта дорога как в законодательные, так и в исполнительные органы. Они демонстрируют обществу погромные взгляды, открыто используют лексику и атрибутику фашизма, но остаются безнаказанными. Пропитана большевистским реваншем фракция КПРФ в Думе.
Я думаю, что опубликование доноса КГБ на крупнейшего ученого столетия Льва Ландау хоть как-то поможет прервать летаргический сон впавших в убийственное равнодушие.
Лев Давидович Ландау (9 (22) января 1908, Баку — 1 апреля 1968, Москва) — выдающийся советский физик-теоретик, основатель научной школы, академик АН СССР (избран в 1946). Лауреат Нобелевской премии по физике 1962 года.
Копия
Совершенно секретно
экз. № 2
ЦК КПСС
тов. КИРИЛЛИНУ В.А.
лично
20 декабря 1957
2563-с
По Вашей просьбе направляется справка по материалам на академика ЛАНДАУ Л.Д.
ПРИЛОЖЕНИЕ: на 16 листах.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИТЕТА ГОСБЕЗОПАСНОСТИ
(И.СЕРОВ)
СПРАВКА
по материалам на академика ЛАНДАУ Льва Давыдовича
Ландау Л.Д., 1908 года рождения, уроженец гор. Баку, еврей, беспартийный, заведующий теоретическим отделом Института физических проблем Академии наук СССР.
Ландау родился в семье инженера. Отец его в 1930 году арестовывался за вредительство, о чем Ландау скрывает.
В 1939 году Ландау Л.Д. арестовывался НКВД СССР за участие в антисоветской группе, но был освобожден как видный ученый в области теоретической физики.
ЛАНДАУ является весьма крупным ученым в области теоретической физики с мировым именем, способным, по мнению многих специалистов, к новым открытиям в науке. Однако его научная и особенно практическая работа сводится главным образом к выполнению конкретных заданий, которые он выполняет добросовестно.
По своим политическим взглядам на протяжении многих лет он представляет из себя определенно антисоветски настроенного человека, враждебно относящегося ко всей советской действительности и пребывающего, по его заявлению, на положении «ученого раба».
В этом отношении Комитет госбезопасности располагает сообщениями многих агентов из его окружения и данными оперативной техники. Так, положение советской науки ЛАНДАУ в 1947 году определял следующим образом:
«У нас наука окончательно проституирована и в большей степени, чем за границей, там все-таки есть какая-то свобода ученых.
Подлость — преимущество не только ученых, но и критиков, литературоведов, корреспондентов газет и журналов, это проститутки и ничтожества. Им платят, и они поэтому делают что прикажут свыше».
В другой беседе он говорил:
«…науку у нас не понимают и не любят, что, впрочем, и неудивительно, так как ею руководят слесари, плотники, столяры. Нет простора научной индивидуальности. Направления в работе диктуют сверху…
…Патриотическая линия принесет нашей науке вред. Мы еще более отгораживаемся от ученых Запада и отрываемся от передовых ученых и техников».
В 1948 году один из агентов по поводу разговора с ЛАНДАУ сообщал следующее:
«…ЛАНДАУ считает, что США самая благотворительная страна. Как-то он прочел в газетах, что какой-то американский ученый, по национальности, кажется, чех, высказал желание уехать в СССР: “Ну и дурак! — сказал ЛАНДАУ. — Как бы я хотел с ним поменяться”».
ЛАНДАУ систематически отрицает приоритет русской и советской науки во многих областях, о чем неоднократно высказывался среди своего окружения. Его отношение к отечественной науке характеризуется следующим заявлением:
«Я интернационалист, но меня называют космополитом. Я не разделяю науку на советскую и зарубежную. Мне совершенно безразлично, кто сделал то или иное открытие. Поэтому я не могу принять участие в том утрированном подчеркивании приоритета советской и русской науки, которое сейчас проводится».
ЛАНДАУ группирует вокруг себя ряд физиков-теоретиков из числа антисоветски, националистически настроенных ученых еврейской национальности. К этой группе лиц относятся ученики так называемой «новой школы Ландау»: ЛИФШИЦ Е.М., МЕЙМАН Н.С. и другие. ЛАНДАУ организовал и возглавил семинар физиков-теоретиков при Институте физических проблем, который посещают главным образом лица еврейской национальности, тесно связанные с ЛАНДАУ. Было время (1951, 1952 гг.), когда на этот семинар научные работники не из его окружения просто не допускались.
В июле-сентябре 1953 года, по донесениям агентуры, ЛАНДАУ допускал клеветнические высказывания в адрес руководителей партии и правительства по поводу разоблачения враждебной деятельности Берия. Впоследствии ЛАНДАУ в беседе с другим агентом сказал, что его мнение по этому вопросу было неправильным.
С октября 1953 года агентурой отмечались положительные высказывания ЛАНДАУ о политике КПСС и советского правительства внутри страны и за границей. Однако и в этих случаях он утверждал, что такую политику советское правительство якобы было вынуждено проводить, иначе Запад не поверил бы нашим мирным намерениям.
Оценивая происходившие события, ЛАНДАУ резко осуждал англо-французскую агрессию в Египте и политику государства Израиль в этом вопросе.
Он заявил:
«Насколько египтяне вызывают восхищение, настолько израильтяне являются гнусными, подлыми холуями. Все мое сочувствие на стороне египтян полностью…
Израильтяне меня возмущают. Я как безродный космополит питаю к ним полнейшее отвращение».
Оценки нашей внешней политики в этом вопросе он не давал.
Однако не все из его окружения придерживаются такой точки зрения. ЛАНДАУ известны не только отдельные люди, высказывающие ему националистические настроения, но и, видимо, группа лиц. Об этом свидетельствует его разговор 3 ноября 1956 года с профессором МЕЙМАНОМ Н.С., когда в ответ на националистические высказывания последнего ЛАНДАУ ему заявил:
«…ты выступаешь в защиту империализма… ты попал в ужасную компанию, в ужасную компанию попал… ты до такой степени ослеп от национализма, что не понимаешь таких вещей… ты находишься в компании непорядочных людей, как тебя это не ужасает…»
Тем не менее сам ЛАНДАУ продолжает систематически встречаться с МЕЙМАНОМ и делится с ним своими антисоветскими настроениями.
Совершенно иначе ЛАНДАУ высказывается о событиях в Венгрии. Отождествляя мятежников с венгерским народом и рабочим классом, происходящие события в Венгрии он характеризует как «венгерскую революцию», как «очень хорошее, отрадное событие», где «народ-богатырь» сражается за свободу.
«…венгерская революция — это значит практически весь народ, восставший против своих поработителей, т. е. против небольшой венгерской клики, а в основном против нашей.
…Настоящие потомки великих революционеров всех времен… То, что они сейчас проявили, это заслуживает позаимствования. Вот перед Венгрией я готов встать на колени».
В разговоре 1 ноября 1956 года у себя дома с неизвестным на вопрос последнего, что и Каутецкий болтал, что сейчас будет такая же заварушка в Чехословакии, ЛАНДАУ ответил: «…это очень хорошо, по-моему».
Говоря о политике советского правительства в этом вопросе, он заявил:
«Наши решили забрызгать себя кровью. …У нас это преступники, управляющие страной. …Кадар — некий соцпредатель. …Он вообще как марионетка сейчас. Наши поручили, и он сидит».
12 ноября 1956 года в разговоре у себя на квартире о наших действиях в Венгрии и на вопрос собеседника, что «если бы Ленин встал, у него бы волосы встали», ЛАНДАУ ответил:
«Но, с другой стороны, у Ленина тоже было рыльце в пуху. Вспомним Кронштадтское восстание. Грязная история. Тоже рабочий класс Петрограда и моряки из Крондштадта восстали. У них были самые демократические требования, и они получили пули… Фашистская система.
…Первое, что было сделано еще в октябре 1917 года, — в течение нескольких месяцев произошла передача власти. Она была полностью передана в руки партийного аппарата. Была немедленно дана установка партии: грабь награбленное и бери себе. Ими все было сделано по науке.
…Это не ошибка, в этом была идея. На этом была сделана революция».
На вопрос: «Значит, эта вся идея порочна?» — ЛАНДАУ ответил: «Конечно».
Ранее Ландау привлекался к выполнению очень важных работ по заданию Министерства среднего машиностроения. Вместе с этим еще в 1952 году он был занят мыслью сделать как можно меньше. Об этом ЛАНДАУ тогда заявил:
«Разумный человек должен стараться держаться как можно дальше от практической деятельности такого рода. Надо употребить все силы, чтобы не войти в гущу атомных дел. В то же время всякий отказ и самоустранение от таких дел должны делаться очень осторожно».
…ЛАНДАУ считает, что «целью умного человека, желающего, елико возможно, счастливо прожить свою жизнь, является максимальное самоотстранение от задач, которые ставит перед собой государство, тем более советское, которое построено на угнетении».
Подобного рода рассуждения неоднократно фиксировались несколькими агентами. Они имели место и в январе 1953 года, когда ЛАНДАУ одному из своих близких людей, ученому, сказал:
«Если бы не 5-й пункт (национальность), я не занимался бы спецработой, а только наукой, от которой я сейчас отстаю. Спецработа, которую я веду, дает мне в руки какую-то силу…
…Но отсюда далеко до того, чтобы я трудился “на благо Родины” и пр., что сквозило в твоих письмах ко мне. Такие письма ты можешь писать в ЦК, а меня избавь от этого. Ты знаешь, что мне все равно, на каком месте стоит советская физика: на первом или десятом. Я низведен до уровня “ученого раба”, и это все определяет…
Ты призван поставить советскую физику на первое место в мире. Я тебе здесь не помощник».
Такого же мнения он придерживается и в последующие годы. По этому вопросу один из агентов 9 апреля 1955 года сообщил:
«В конце марта ЛАНДАУ был вызван вместе с ГИНЗБУРГОМ к ЗАВЕНЯГИНУ по поводу спецдеятельности. В разговоре с источником ЛАНДАУ высказался очень резко в адрес ЗЕЛЬДОВИЧА, “от которого идут всякие пакости”. ЛАНДАУ сказал источнику, что он ни за что не согласится опять заниматься спецделами и что ему неприятно вести об этом разговор. По дороге в министерство ЛАНДАУ предупредил ГИНЗБУРГА, чтобы он не вздумал заявить о том, что ЛАНДАУ ему нужен для предстоящей работы».
ЛАНДАУ рассказывал источнику после, что министр принял его весьма вежливо и любезно и держался очень хорошо. ЛАНДАУ быстро убедил присутствующих в том, что ему не следует заниматься спецработой, но, как он сам выразился, не мог отказаться от предложения изредка разговаривать по этим вопросам. “На самом же деле, конечно, никаких разговоров и не будет”, — сказал ЛАНДАУ».
Намерение ЛАНДАУ отойти от участия в работах по спецтематике, в частности, связано с его стремлением, особенно в последнее время, получить возможность выехать за границу.
Так, в мае месяце с.г. на конференцию по физике частиц высоких энергий в г. Москву приезжал американский физик ВАЙСКОПФ, который специально обсуждал с окружением ЛАНДАУ меры, которые следовало бы предпринять за границей, чтобы ЛАНДАУ мог поехать в Америку.
В одну из личных встреч с ВАЙСКОПФОМ ЛАНДАУ, не будучи никем на это уполномочен, передал ВАЙСКОПФУ список советских ученых, которых, по его мнению, следует пригласить в Америку. В этот список он включил себя, ЛИФШИЦА Е.М., ТАММА И.Е., ГИНЗБУРГА В.Л. и др., непосредственно участвовавших в особо секретных работах по линии Министерства среднего машиностроения.
При этом ЛАНДАУ, давая на них характеристики и рассказывая, кто чем занимался, заявил ВАЙСКОПФУ, что ТАММ И.Е. занимался расчетами по атомной и водородной бомбе*, принимал участие в этих работах и он, но в меньшей степени.
Такое поведение ЛАНДАУ дало возможность американцам пытаться навязать Академии наук свое мнение при подборе советских ученых для участия в международных конференциях. В настоящее время американские и различные научные учреждения других капиталистических стран присылают массу персональных приглашений ЛАНДАУ и другим лицам из числа, главным образом, его окружения.
Намерение ЛАНДАУ выехать за границу, по данным агентуры и оперативной техники, усиленно подогревается его окружением, в частности, профессором ЛИФШИЦЕМ Е.М.
Так, 30 сентября 1956 года между ЛАНДАУ и ЛИФШИЦЕМ состоялся разговор о поездке за границу (записан по техническим причинам неполностью), во время которого ЛИФШИЦ уговаривал ЛАНДАУ написать письмо тов. Хрущеву*, заявляя:
«И тем не менее я считаю, что нам там жилось бы лучше… но в материальном отношении тоже лучше будет…»
7 октября 1956 года ЛИФШИЦ заявил ЛАНДАУ:
«…вот не пускают тебя и меня, по-видимому, потому, что боятся, что останутся. Я не думаю, чтобы в отношении меня такое было… Они считают, что я плохой физик… Я, между прочим, думаю, честно говоря, что, если бы я уехал и остался, были бы рады, что вот можно было бы какой шум поднять из этого. С одной стороны, не жалко, а с другой — какой шум».
ЛАНДАУ и ЛИФШИЦ неоднократно и в последующем вели разговоры на эту тему. Так, 8 марта 1957 года между ними состоялся следующий разговор:
ЛИФШИЦ: — Они боятся, что ты останешься… Ведь так ясно, что ты можешь устроиться, что называется, с легкостью необычайной в любом месте земного шара, ясно!
ЛАНДАУ: — Я бы мог устроиться, конечно.
ЛИФШИЦ: — Я убежден, что ты мог бы устроиться в любой стране.
ЛАНДАУ: — Во многих странах, но не в любой… Конечно, ты был прав, сказав, что устроенный сейчас шум помешает мне уехать, потому что увеличит мою рекламу, увеличит опасность того, что я останусь.
13 марта с.г. в разговоре с ним на эту же тему ЛИФШИЦ заявил:
«…а тебя, конечно, не только потому, что ты хочешь остаться, потому что никто из них не думает, что ты хочешь остаться. То, что ты думаешь, им даже в голову не приходит».
Один из наиболее близких лиц к ЛАНДАУ по вопросу его поездки за границу в 1957 году сообщил:
«…было бы неосторожным разрешить ЛАНДАУ выехать за границу, поскольку нельзя быть уверенным, что он вернется.
Он, безусловно, не привязан к семье, а привязанность к сыну не производит впечатления глубокой привязанности отца. Он мало с ним общается, а больше думает о своих любовницах, чем о сыне…
Обстоятельства, в которых он жил последние двадцать лет, и окружение, которое он себе создал, укрепили и развили в нем характерные для него всегда черты индивидуализма и сознание своей непогрешимости.
Поэтому в случае выезда за границу он будет вести себя и выступать только с точки зрения своих личных интересов, вкусов и ощущений».
4 февраля 1957 года в разговоре о том, что они, по-видимому, на конференцию в Англию не поедут, а поедет кто-то другой, ЛИФШИЦ советовал ЛАНДАУ Сообщить об этом англичанам и спросить их, хотели ли они этого.
12 февраля с.г. ЛАНДАУ написал в Англию письмо, в котором указал: «…я сомневаюсь, смогут ли многие из упомянутых Вами лиц, особенно теоретики, приехать… я думаю, что Вы или профессор Монд непосредственно свяжитесь с академией».
ЛАНДАУ подавляющее время находится дома, регулярно слушает передачи заграничного радио и, принимая у себя многочисленных посетителей, передает их антисоветское содержание. Основная масса разговоров его сводится к пересказам антисоветских передач и циничному обсуждению интимных отношений с различными женщинами.
Так, 11 ноября 1956 года ЛАНДАУ посетила неизвестная, и на вопрос о зверствах мятежников в Венгрии ЛАНДАУ ей рассказал:
«…еще не было случая в революции, чтобы революционеры творили зверства. Кого убивали, так это эмгебешников. Они даже в плен сдавались, чтобы сохранить себе жизнь. У нас писали, что вытащили из дома какого-то раненого офицера и убили. Оказывается, что дело было так: в одном доме засели четыре эмгебешника и стали стрелять из автоматов по выступавшим, убили 60 человек. Вот до них и добрались… Потом на какой-то площади наши танки обстреляли толпу и убили 600 человек…
Революция — это благородное дело, масса детишек борется на баррикадах от 13 до 16 лет. Студенты выступают…
…Героизм венгерский заслуживает преклонения».
Через агентуру и технику установлено, что ЛАНДАУ считает себя «свободомыслящим» человеком, имеющим свои взгляды по вопросам внешней политики нашего правительства.
Так, например, 1 декабря 1956 года, сравнивая себя с другими учеными, ЛАНДАУ заявил: «Я свободомыслящий человек, а они жалкие холуи… и прежде всего чувствую свое превосходство».
Давая антисоветскую оценку действий советского государства, ЛАНДАУ выступает с резкой клеветой в адрес руководителей партии и правительства. 30 ноября 1956 года ЛАНДАУ, касаясь членов правительства, говорил:
«Ну как можно верить ему? Кому, палачам верить? Вообще это позорно… Палачи же, гнусные палачи…»
В другом разговоре он сказал:
«Наши в крови буквально по пояс. То, что сделали венгры, это считаю величайшим достижением. Они первые разбили, по-настоящему нанесли потрясающий удар по иезуитской идее в наше время. Потрясающий удар!»
ЛАНДАУ считает, что со времени Октябрьской революции в СССР постепенно формировалось фашистское государство. Так, 20 ноября 1956 года ЛАНДАУ в разговоре с харьковским ученым И. М. ЛИФШИЦЕМ говорил:
«И вот тут-то большевистская партия пошла на оформление… В какой-то степени это неизбежно было. Это была идея создания фашистского государства, т. е. люди, которые делают революцию, чтобы они получили за это в качестве оплаты управление государством. Это был лозунг, который был реальным и который имел грандиознейший успех. Причем он имел социалистическую часть: сбросить буржуазию и строить социализм. Но он имел и фашистскую часть, этот лозунг: взять государство в свои руки».
Позднее, 30 ноября 1956 года, по этому вопросу ЛАНДАУ высказался так:
«Идея, которая лежит в основе компартии, — иезуитская идея. Это идея послушания начальству. Типичная, как и вся история иезуитского ордена».
12 января с.г. в разговоре с членом-корреспондентом АН СССР ШАЛЬНИКОВЫМ ЛАНДАУ заявил:
«Я должен тебе сказать, что я считаю, что наша система, как я ее знаю с 1937 года, совершенно определенно есть фашистская система и она такой осталась и измениться так просто не может. Поэтому вопрос стоит о двух вещах. Во-первых, о том, в какой мере внутри этой фашистской системы могут быть улучшения… Во-вторых, я считаю, что эта система будет все время расшатываться. Я считаю, что, пока эта система существует, питать надежды на то, что она приведет к чему-то приличному, никогда нельзя было, вообще это даже смешно. Я на это не рассчитываю».
В разговоре на эту тему с профессором МЕЙМАНОМ ЛАНДАУ сказал:
«То, что Ленин был первым фашистом, — это ясно».
Отрицая наличие у нас социалистической системы, он в мае с.г. говорил:
«Наша система — это диктатура класса чиновников, класса бюрократов. Я отвергаю, что наша система является социалистической, потому что средства производства принадлежат никак не народу, а бюрократу».
По сообщению одного из агентов, являющегося приближенным для него лицом, ЛАНДАУ считает, что успех демократии будет одержан лишь тогда, когда класс бюрократии (класс Дроздовых) будет низвергнут. В разговоре об этом он достал и читал с драматической дрожью в голосе текст выступления писателя Паустовского на собрании писателей, посвященном обсуждению романа Дудинцева.
ЛАНДАУ восхищался силой и храбростью выступления и сказал:
«Мы с вами трусливы и не нашли бы в себе духа влепить “Дроздовым” такую звонкую пощечину».
26 января с.г. в разговоре с тем же агентом ЛАНДАУ заявил:
«…подумайте сами. Сейчас вообще открылась возможность, которой я вообще не представлял себе, — возможность революции в стране как возможность. Еще год назад казалось, что думать у нас о революции смехотворно, но это не смехотворно. Она произойдет, это не абсурд».
ЛАНДАУ считает, что в Советском Союзе «создавшееся положение» долго продолжаться не может, и в связи с этим высказывает несколько предположений о том, какими путями может пойти ликвидация советской системы. В частности, 1 декабря 1956 года ЛАНДАУ заявил:
«Сейчас ясно, что совершится военный переворот. Это вполне реальное дело сейчас при такой малой популярности правительства и ненависти народа к правящему классу».
Тогда же он говорил:
«Если наша система мирным способом не может рухнуть, то третья мировая война неизбежна со всеми ужасами, которые при этом предстоят. Так что вопрос о мирной ликвидации нашей системы есть вопрос судьбы человечества по существу».
Как зафиксировано оперативной техникой, в разговорах с учеными, которые его ежедневно посещают, ЛАНДАУ неоднократно высказывался в разных вариантах о своих домыслах относительно неизбежности ликвидации советской системы.
Так. 4 декабря 1956 года в беседе с членом-корреспондентом АН СССР ШАЛЬНИКОВЫМ ЛАНДАУ говорил:
«Я считаю так: если наша система ликвидируется без войны — неважно, революцией или эволюцией, это безразлично, — то войны вообще не будет. Без фашизма нет войны».
23 января с.г. в разговоре с одной из приближенных к нему женщин ЛАНДАУ заявил:
«Наши есть фашисты с головы до ног. Они могут быть более либеральными, менее либеральными, но фашистские идеи у них. Но что я считаю чудесно, это что вот иезуитский миф гибнет».
И далее.
Женщина: — Я не вижу пути свержения власти.
ЛАНДАУ: — Очень трудно дать пример. Я считаю, что сейчас у нас, по-видимому, нет подходящих генералов совершить военный переворот. Это очень легкое дело, абсолютно, сравнительно легкое.
Женщина: — Но будет ли это хорошо?
ЛАНДАУ: — По-моему, да…
В личной жизни ЛАНДАУ нечистоплотен, проявляет себя как человек, чуждый советской морали и нормальным условиям жизни советской семьи. Имея семью, он сожительствует со многими женщинами, периодически меняя их. Одновременно он поощрительно относится к аналогичному поведению своей жены: читает ей письма от своих любовниц и обсуждает ее интимные связи, показывает ей новых лиц, могущих быть ее любовниками.
Начальник 1 спец. отдела Комитета госбезопасности
при Совете Министров Союза ССР
(Иванов)
19 декабря 1957 года
* Эти слова в машинописном тексте вписаны от руки, видимо, как особо секретные.
: 
Դեսից-դենից 